ABTOP: В.Ушаков
Под элитой обычно, по умолчанию, понимается какой-то принцип отбора лучших. Но если не акцентировать внимание на том, что понимать под лучшими, то вопрос об элите можно сместить к поиску самих критериев отбора.
Если не забредать слишком далеко в глубь истории, то можно в качестве первой точки отсчета выбрать средневековую Европу.
Как формировалась элита феодальной Европы? Она в первую очередь формировалась как воинское сословие. А уж наследники воинов закрепили завоевания своих предков в сословном делении общества. И главным критерием элитности становилось владение воинским искусством. А сила того или иного «дона» была как раз в том, насколько он мог защитить свои земли или даже их преумножить.
Заметим, кстати, что средневековая Европа сформировала и свой кодекс ведения войны. Этот кодекс во многом свелся к так понятому рыцарскому кодексу, к воинской игре по определенным правилам, пусть и во многом кровавым. Война больше напоминала рыцарский турнир, чем схватку не на жизнь, а на смерть. А главной добычей кровавого рыцарского состязания всегда были земли, завоеванные или защищенные. Поэтому свой воинский пыл рыцарское войско направляло лишь на армию противника, но эти войны почти не затрагивали оседлое население, оно переходило в новое ведение и под новую защиту вместе с отвоеванной землей. И работник не истреблялся во время войн: надо же кому-то землю обрабатывать. Для сравнения, кодекс армии кочевников совсем иной. Они нередко вычищали подчистую все земли, по которым прошли, вместе с их жителями. Потому как их добыча, по внутренней сути их войны, - это расширение пастбищ для своих табунов и трофей, захваченный во время набега. Но для пастбищ земли заселенные совсем не нужны, а уж ради трофеев тем более. Для полного сравнения, в более древние времена добычей римского легионера были в основном рабы (ни пастбища, ни земли завоеванные ему нужны не были). Само столь разное понимание целей войны можно отнести к разному архетипу тех народов, о которых идет речь.
Так для средневекового общества элитой становился наиболее сильный в военном отношении слой людей. Конечно, это накладывало отпечаток и на его мировоззрение, и на способы удержания своего положения в элите. Закрепление социального статуса через наследование дворянского титула несколько видоизменило само понятие элиты, так как не требовало уже непременного подтверждения воинской доблести, благородство крови стало лишь наследственным фактором, но, тем не менее, принцип элитности, заложенный при формировании дворянского сословия, сохранялся. Дворянин – это в первую очередь военный.
Параллельно и другой принцип элитности закладывался. Церковь. Но служители культа, в отличие от дворянства - это совсем другой человеческий материал. Во все времена священнослужители, обитатели монастырей освобождались от несения воинской повинности. А такой подход формировал не только прямой социальный механизм, что священник не призывался на войну, но и обратный. Чтобы не попасть под забривание затылков, шли в монастыри.
Потом земная иерархия церкви имела свой собственный смысл восхождения по ее ступеням. Религия и вера, как таковые, внутри церкви имели, в каком-то смысле, прикладной характер. Вера адресована пастве, церковник же не столько в бога верует, сколько ему служит. Формировалась своя служебная лестница, в чем-то далекая как от мирских забот, так и от самой веры. И еще один нюанс. Монастырский уклад предполагает безбрачие. На монахе род заканчивается, но не продолжается. Так что и благородство церковных кровей по наследству сохранено быть не может. С каждым поколением церковная иерархия формируется заново, по наследству место в ней не передается.
Церковная элита заметно отличается по своему внутреннему духу от элиты дворянской, но, тем не менее, они взаимодополняли друг друга. Отметим лишь, что низшее сословие, крестьянство, так никогда элитой и не становилось. Социальная пирамида ни разу не переворачивалась, чтобы поднять наверх крестьян. Умения работать на земле в элитные критерии не попадало.
Формирование городского уклада и все большее перемещение больших масс людей в города стало создавать новые условия для становления элиты. К тому же этот период связан с расцветом промышленного производства. На первый план выдвигается новый элитный критерий – умение организовывать производство, сохранять и преумножать капитал. (Кстати, и понимание войны стало несколько иным. Добычей теперь все больше признается захват рынков и доступ к более дешевым ресурсам.) И хотя, чтоб сохранить преемственность и благородство кровей, капитал вступал в сродство с дворянским сословием или просто покупал дворянский титул, но все же принцип элитного отбора стал совсем другим. Не поле брани предъявляет требования к элитному отбору, а в экономике получают "боевое" крещение те, кто стремится войти в новую элиту. Управление капиталом тоже требует активности, но уже активности социальной и направленной на управление материальными ресурсами. В последующем над этим элитарным слоем стал формироваться новый, стоящий как бы над ним – финансовый капитал. Умение управлять и направлять знаки собственности, деньги, как и контролировать их потоки, задало несколько иной критерий элитности, оказавшийся над «капитальными элитариями».
Параллельно с этим формируются еще две элитные ипостаси. Одна ипостась – прямая производная от социализации капитала – политическая деятельность. Другая, как дополнительная миру материальному, – властители дум.
Но опять речь идет об элитности в социальном смысле слова, так как критерием принадлежности «властителя дум» к элите является отнюдь не его талант писателя, художника или представителя иной творческой профессии. Нет, работает совсем другой механизм: раскрученности, популярности, признанности этого «властителя дум», как человека стоящего на определенной ступеньке социальной лестницы. Опять, прямой механизм полагает, что талант как бы должен подвигать к социальному признанию и соответственно занятию определенного места в социальной иерархии. Но ведь с тем же основанием может работать обратный механизм. Раз человек занял каким-то образом место в этой иерархии, то по этой ступеньке в иерархии ему будет приписан определенный талант, хотя, по внутренним критериям оценки, он им просто может не обладать. И так чаще всего и бывает. Иерархия социальная далеко не тождественна иерархии таланта. Но их очень легко подменяют, особенно если в обществе занятое в нем место значит много больше, чем ты стоишь того сам.
"Властители дум", в каком-то смысле, в светском обществе заняли ту духовную нишу, которая в прошлом была отведена церкви. Именно это и определило появление такого элитарного слоя. Материальная элита была дополнена элитой идеальной.
Появление политической элиты как представителей высшего слоя общества вызвано оформлением (и в чем-то дополнением) власти капитала в обществе. Вообще-то переход от единой культуры, чем и можно охарактеризовать средние века, к разделению в обществе на материальную, социальную (политическую) и культуру как таковую и определило выделение этих сфер деятельности в самостоятельные, но и как следствие, привело к самостоятельному формированию в них принципов элитного отбора.
Политик – это еще не государственный деятель, если талант политика рассматривать по аналогии с организацией капитала, но только связать его деятельность с организацией социальных масс. Ведь механизм демократических выборов построен на принципах шоу, а отнюдь не конкурсного отбора наилучших представителей государственного менеджмента. А шоумен заметно отличается по требованиям, которые предъявляются к нему, от конкурсного управляющего. И раскрутка шоумена имеет совсем другой характер, во многом связанная с количеством вкладываемых в него денег.
Получается, что сформировалось несколько механизмов элитного отбора, отодвинув воинскую доблесть на задний план.
Один механизм прямой, требующий деятельной активности, - умение аккумулировать человеческий и материальный капитал и распоряжаться им. Еще один, кланово-знаковый, оказавшийся над деятельным, – умение консолидировать финансовые потоки, а клановый он потому, что допуск в это семейство построен не на неких общих социальных критериях, а на принадлежности и верности клану, допущенности в него. И два чисто социальных, но тоже требующих определенной активности для желающих «отобраться» по этим критериям: политики-шоумены и социально признанные «властители дум».
Что к механизмам «элитного» отбора добавила советская и постсоветская системы (по элитным критериям они совсем неотличимы, разве что по персоналиям)? Ведь они вырабатывали свои критерии, которые ни к капитальной или финансовой активности не отнесешь, ни к прямым принципам политического шоуменства, да и «властителей дум» они отбирают по-своему, хотя в чем-то этот "элитный" отбор внешне похож на уже рассмотренные критерии.
