ABTOP: В.Ушаков
Так что имеем для советской элиты?
Отсутствие предшествующих образцов элитного поведения, новоявленная элита сама стало образцом для последующего воспроизводства. Социальная агрессия как критерий отбора. Разрыв между идеологией и реальным отбором. Выживаемость и приспособляемость как один из важных критериев отбора.
Это общие критерии, но можно рассмотреть и более детально, как формировался каждый элитный слой. Хотя все они в той или иной мере были вписаны в идеологию номенклатуры, почти окончательно сформировавшейся в тридцатые годы. И как раз номенклатурный статус соотносил место в партийной иерархии с местом в любой другой.
Элитные слои не находились на одном уровне элитарности. Модель идеократии определяла каждой элите свое место. Высший уровень - партийная элита. Ее место в государстве уже тем определялось, что идеологически именно партия выступает хранителем того учения, которое всепобеждающе, ибо оно единственно верно. А вот эта вооруженность передовой теорией, позволяющей видеть далеко вперед, куда остальным элитам и заглянуть недоступно, ставит партийную элиту в идеократическом государстве на высшую ступень. Критерии отбора в партийную элиту как раз формировались на основе умения манипулировать идеологическими лозунгами. Жреческое шаманство в идеократии ценится выше, чем какие бы то ни было реальные дела и иные таланты.
Вот только идеологическое шаманство - это лишь внешний атрибут восхождения по партийной линии, тогда как внутренний принцип оставался все тем же - продвижение по табели о рангах. То есть не чистая идеология обеспечивала продвижение наверх, а умение манипулировать этой идеологией в закулисно чиновничьей партийной возне, к тому же стремясь не отойти далеко от того скоростного лифта, который продвигает на верха. Ведь быть инструктором по идеологии какого-либо райкома - это всегда было ближе к подъему наверх: из райкома в горком, и горкома в обком и далее на самый верх, - чем застрять каким-нибудь пятым-шестым секретарем, например, по коммунальным вопросам. Вообще этот ускоренный лифт инструкторства служил в основном прибежищем наследственных партийцев. Партийное сословие тоже стало формироваться по наследственному признаку. Недаром, если сейчас копнуть биографию того или иного деятеля уже прореформенных времен, то можно обнаружить наследственность вхождения представителей этих славных фамилий в те или иные советские элиты. Но чтобы соответствовать идеологии, необходимо было прохождение по всем ступенькам партийной иерархии. Вот и существовали должности различных инструкторов, обеспечивающие ускоренное прохождение до сладких, припасенных наследникам местечек.
Вообще партийная табель о рангах начиналась с подготовки подрастающего поколения - с комсомольской закалки. Именно на комсомольской ступени шла обкатка будущего пополнения партийной элиты. Комсомол - первый шаг на пути элитного отбора. Именно здесь выковывалось лицемерие в использовании идеологических лозунгов и формирование "организационных" навыков - умения вписаться в табель о рангах, способность "дружески" подсидеть товарища по партии, вовремя подсуетиться перед вышестоящим. Если партия скажет "надо", комсомол ответит "есть". В чем была специфика комсомола, так это в том, что проходящие его школу будущие партийцы на должностях комсомольских вожаков до власти еще допущены не были (уже попадая в партийные органы, Вот эта необкатанность властью, но уже усвоенная вседозволенность, наглядно проявила себя, когда партия перестала быть главным звеном госмашины, а комсомолята ринулись в реформы. Цинизм-то усвоили, а прятать его под уверенность обладания властью еще не научились.
Какие требования к человеческим качествам предъявляла модель элитного отбора по советским образцам? При продвижении по партийной иерархии исходные принципы, заложенные в революционный период, раскрывались наиболее полно. Кто был ничем, тот станет всем - ярко и выпукло. Вот этим ничем и надо быть изначально. Либо убрать в себе личностное, если оно есть, прикрыв его социальной маской. Туповатая до фанатизма преданность передовому учению подходит наиболее полно, особенно если она дополнена надлежащей социальной агрессией. И выверенная преданность делу партии (это в закрытой части, не для публичного декларирования).
Всякая социальная рефлексия крайне противопоказана, она противна передовому учению. Если прямолинейной туповатости не достает, то необходимо уметь прикрыть свое истинное отношение к тем или иным идеологическим лозунгам. Этот навык позволяет достичь даже больших успехов, когда четко различается, что для внутреннего пользования, а что для громогласного размахивания лозунгами. Лучшие качества - это цинизм и беспринципность, когда существующая машина системы рассматривается на предмет ее использования для достижения личных целей. Но такая "глубина воззрений" публично прикрывается выверенной идеологической маской.
Существовал слой сомневающихся и пытающихся разобраться в передовом учении, но этот слой никогда не достигал вершин, ибо идеологическое шаманство не терпит сомнений. Как и не терпит попыток сохранить свою связь с обществом, потому как теряется внутреннее право быть передовым отрядом, ведущим общество вперед.
Да и выживаемость требует немедленно встать под любой лозунг, идущий с самых верхов, но ни в коем случае не пытаться сверить этот новый лозунг с идеологическим первоисточником, а уж тем более поставить его под сомнение, во всяком случае, публично. Промедление смерти подобно. А потому - не знаешь, как поступить, замри и ляг на дно, а после - впереди на белом коне под правильно выверенным лозунгом.
Еще один непременный атрибут идеологически правильного отбора - это без всяких сомнений приписать себе право выступать от имени народа, как и однозначно толковать, что именно народу необходимо. И очень четко различать, где верность партии (верховной иерархии), чтобы быть гибким вместе с изгибами ее линии, а где право вдалбливать неразумному народу истины жизни, которые в линии партии отражены всегда максимально полно. Но ни в коем случае не наоборот: ни в коем случае не объяснять верхам, чего хотят низы. Партия, и только она, всегда права.
Другой слой элиты - это элита советская. Хотя во многом советская власть носила скорей декоративный характер, так как все основные вопросы, относящиеся к ее компетенции, решались в соответствующих отраслевых отделах парткомов того или иного уровня. Советская элита - это скорей отстойник элиты партийной, куда по горизонтали смещались не справившиеся с бременем партийной власти партийные вожди, либо в качестве промежуточного шага для движения наверх (во имя укрепления партийными кадрами советских органов - это если следовать лозунгам). Собственный подъем по табели о рангах в советских органах не был самоценен. Это было скорей место для декоративного обозначения идеологических лозунгов на примере того, как какая-нибудь доярка избиралась депутатом Верховного совета.
Другой ценностью и другой иерархией обладала хозяйственная элита. Она тоже была ниже в табеле о рангах, чем партийная элита. Но также порой выполняла роль отстойника, когда на хозяйственную работу (например, директором какого-нибудь завода) ссылался по горизонтали не справившийся номенклатурный работник. На грешную землю номенклатурным кадрам дорога всегда была закрыта. Народ власти надежно себя изолировал от земли.
В то же время у хозяйственной элиты были несколько правила игры. Все же хозяйственник должен был в той или иной мере понимать производственные процессы. По идеологической линии он был заложником плана, спускаемого сверху. И его "преданность делу партии" состояла в исполнении этого плана, либо ... в умелых приписках. Неважно что сделано, важно как отчитались. По административной иерархии любой директор завода числился в хозяйственной номенклатуре, иерархия которой замыкалась на соответствующее отраслевое министерство, а пятилетние планы одобрялись в отраслевых отделах ЦК. И здесь его умение состояло в выбивании ресурсов и в проталкивании правильной разнарядки планов. Тогда как по горизонтали элитный хозяйственник был вписан в рамки пресловутого административного торга.
Так что правила игры, которым был должен соответствовать "красный директор", были довольно многогранны. Продвижение по карьерной лестнице в меньшей степени было сориентировано на конкретный результат хозяйственной деятельности. Критерии оценки был больше социальные: уметь выторговать план, уметь его закрыть соответствующим отчетом, уметь выбить ресурсы, многократно перекрывающие запросы его завода, и, осваивая их, тем самым выйти в передовики, владеть дефицитом для административного торга, уметь вписаться в министерские коридоры и тем любезным быть начальству. Оставался, конечно, критерий производственный, чтобы пройти по цеху, как по вверенному государством хозяйству, но на фоне остальных "проблем" это оставалось малой задачей, она спускалась на те уровни, где не было иных задач, кроме производственных.
Вот и получается, что "красный директор" это далеко не менеджер, работающий на преумножение капитала, и его элитный отбор связан с организацией производства в меньшей степени. Производство организовывала государственная машина и она его контролировала. А "красный директор", являясь представителем государства, его чиновником, ориентирован в первую очередь на требования, предъявляемые в хозяйственно-чиновней табели о рангах.
Также особой спецификой обладает военная элита в позднесоветский период, когда все главные войны давно отгремели, а основным боевым навыком стал навык быть "паркетным" генералом. И "требование" быть паркетным оказалось в чем-то более главным, чем быть военным. Требование рисковать своей собственной жизнью отмерло за ненадобностью, а трусливый генерал, да еще строящий руками солдат себе дачные хоромы - тоже нынче генерал, а на смерть пошлет других. Причем в отличие от всех остальных элит у военной элиты видимая часть подъема наверх проще выстроена.
Во-первых, сама армия построена на основе жесткой приказной иерархии. Здесь идеология одна - приказ, а уж торга и быть не может. Поэтому главный секрет вхождения в элиту - это прохождение всех ступенек беспрекословного подчинения. От столба и до обеда. Пока ты столб, тебе приказывают, когда столб перед тобой - приказываешь ты. В том-то и дело, что логика жестокого приказного подчинения освящена самим характером войны, требующем централизованного управления войсками, но когда военные перестают воевать, приказ начинает терять свой внутренний смысл, он превращается в свою противоположность. Восхождение в элиту, строящееся только на приказном подчинении, приводит к тому, что, достигнув генеральских вершин, вчерашние полковники, по сути, приказывать и добиваться исполнения приказа не умеют, ведь всю жизнь учились подчиняться, а не воевать. А когда сверху начальства нет, вот тут дурь и видна становится.
Второй же критерий подъема по воинским званиям - выслуга лет. Она в армии жестко регламентирована. Заметим только, что в перечне генеральских достоинств не находится места ни воинской доблести, ни воинской чести, ни воинскому искусству.
Профессия военного - воевать, но в мирное время, да еще блюдя верность делу партии, защита отечества превращается лишь в голый лозунг (про высших чинов военной иерархии говорю). Да и не может невоюющая армия быть профессиональной по прямому своему призванию (армия, которая не воюет, - это уже не армия, а нечто другое, само предназначение армии - воевать), как и армия исповедующая только идеологические лозунги. Вот только для генералов мирное время не прекращалось даже тогда, когда за последние двадцать лет армия не один раз ввязывалась в различные военные кампании. Да и назвать их успешными сложно. Кровь солдат в этих кампаниях обильно пролилась, а генералы как были паркетными, так и остались. Сложно припомнить хоть одного, реально оказавшегося в окопах и реально рисковавшего своей жизнью. Они воюют совсем на других фронтах. Социально-идеологический критерий элитного отбора заметно превалирует над профессиональным.
Еще одна элита - славные органы госбезопасности. Сама суть этих органов, как и принцип их формирования - это стоять на страже власти и ее идеологии от могущего посягнуть на них народа. Таков и критерий элитного отбора, таков и человеческий материал, востребованный органами. Даже если сравнивать с военными, то уж если для военных риск своей жизни присутствует напрямую, то бравый солдат госбезопасности учится совсем другому ремеслу - воевать с беззащитным врагом. Как раз в отношении органов наиболее ярко видно расхождение социального мифа, которым как броней прикрыты эти органы, с реальной их функцией в идеократическом государстве. Миф о мужественном племени чекистов расходится с реальностью предельно максимально. Навыки заплечных дел мастеров нужны, навыки рыцарей ножа и кинжала тоже, но только без риска для собственной жизни. Навыки стукача тоже сгодятся, хотя миф непременно подает нам образ благородного разведчика. Кстати, не потому ли предателей среди чекистов оказалось больше, чем среди представителей иных "элитных" сословий, что уж для госбезопасности двуличие наиболее кровно связано с их этикой и самой "профессией"? Ведь столько не наберется, например, среди высшего воинского сословия.
Сама закрытость структуры госбезопасности, подчиненность лишь внутренней иерархии, полностью выстроенной по масонским образцам, уже определяет принцип ее элитного отбора. По сути, эта структура в государстве есть вещь в себе, в которой элитный отбор не предъявляет какие-то публичные требования, а наоборот органы сами вербуют тех, кто будет допущен в касту. Но госбезопасность всегда была строго подчинена партийной иерархии, верховный ее орган непременно возглавлялся партийным боссом, а не кадровым чекистом. Она и была тем закрытым орденом, который стоял на защите партийной власти. И верхушка партии была как раз той единственной государственной структурой, которая не контролировалась со стороны органов, вплоть до того, что без санкции свыше нельзя было вести сбор материалов на нее, даже если кто-то попадал в зону особого внимания по линии ГБ. Вот безопасность этого элитного слоя народа власти и была главной заботой госбезопасности.
И еще одна элитарная структура и последняя в рассмотрении. Элита творческой интеллигенции. Ее элитарность определялась тем, что она была главным творцом социальных грез, должным образом обволакивающих идеологическую начинку. Хотя внутренняя иерархия и значимость "талантов" ее представителей определялась совсем не обязательно выданной на-гора творческой продукцией. Множество Союзов разных творческих направлений с лихвой восполняло необходимость писать, творить, сочинять.
И здесь табель о рангах во внутреннем обустройстве "творческой" интеллигенции была выше значением, чем сама профессиональная деятельность этих творцов. Зачем изнывать в муках творчества, когда достаточно занять достойное место в союзе соответствующей ориентации и ты уже признанный гений. Главное быть обласканным вниманием партии за то малое творение, что тебе удалось в жизни накропать, и ты уже властитель дум.
Идеологическую канву творчества задает партия. Художник же - творец социального мифа, в котором бесконечные "кубанские казаки" непременно сверяются с линией партии. Задача художника в том, чтобы облечь глубину "передового учения" в "правду жизни" из жизни парткома, месткома, профкома и правильно преподнести ее вождю. И вновь продолжается бой, и красный Октябрь впереди. Так что подъем по социальной иерархии принял как форму занятия места в творческом союзе, так и идейного обслуживания всепобеждающей идеологии. А раз член этого союза, то необязательно что-то писать, ты уже по должности писатель. И твой "талант" выше всякого бездаря, если он ниже тебя в "творческой" табели о рангах. По результатам профессиональной деятельности о талантах в этой системе не судят.
Но партия нередко делала обратный ход с позиции более "глубокого понимания" процессов исторического развития. Она подправляла художника в его заблуждениях и ... пригревала его, делая наиболее продвинутых из них как бы олицетворением заботы партии о развитии культуры и всецело подъема ее в советской стране.
Конечно, не вся творческая интеллигенция была одного пошиба. Правда жизни без прикрас прорывалась наружу, но творил по-настоящему очень узкий слой, почти исчезающе малый. Вот только насколько он имел отношение к сословной "творческой элите"? Как в анекдоте. Сколько современных английских писателей Вы могли бы отметить - спрашивают у английского литературного критика. Восемь, - звучит ответ, - ну, может быть девять, но этого с большой натяжкой назвал бы писателем. А у нас в стране Советов тоже девять ... тысяч членов Союза писателей. Отсталая Англия, полная бескультурщина.
Многогранной оказалась идейно-номенклатурная система требований к элитному отбору, которая легла в основу формирования советской элиты. Но при всей многогранности основные родовые черты сохранялись. Обязательно внутреннее преклонение перед табелем о рангах, следование которому и становится критерием принятия в элиту. Прямолинейная социальная агрессия дает больше шансов для попадания в элиту. Непременно двуличие, когда один из ликов как органчик настроен на заигрывание одной и той же идеологической мелодии. И идеологическое выживание вместо элитного отбора равных среди равных.
Вот только постсоветская система сохранила в себе все родовые черты "элитного" отбора советской. Но это уже другой разбор полетов.
